философская лирика

Кто вы, мечтавшие так сладко
Познать любви огонь и стыд?
Мерцали ярко, без остатка-
Сгорали в чреве душ своих.

Кто вы, которых так манила
Слащавой алчности рука?
Зачем? Зачем вы позабыли
О духе мира, грани зла?

Кто вы, живущие по списку,
Что уготовила судьба?
Идущие вперед машины-
Вы обездушены сполна!

Кто вы, забывшие о тлене?
Недолго знать вам житие.
Утопли в зависти, во лживом плене!
Гореть в аду, в небытие!

Наш край раскинулся широко -
Границу в жизнь не обойти.

Не грусти, в небо больше не взмоешь...
Ну и пусть, сложно жить на земле.
Не грусти, пусть глаза ты закроешь,
И без крыльев живут налегке.

Не грусти, пусть сегодня бескрыла.
Ничего, ведь другие летят.
Не грусти. Снова слезы не скрыла,
И слова обреченно звучат.

Не грусти... я прошу, не отчайся.
Не забуду тебя никогда.
И с рассветом почаще встречайся,
Не погасла твоя лишь звезда.

Я вижу все: бездействие, разлуку,
Безгрешный смех набатом бьет в ушах.
Я вижу, ты протягиваешь руку,
В глазах твоих имеет место страх.

Я вижу все: безмолвие великих,
Застывший взгляд, всесилие оков.
Я знаю все: ты тоже это слышишь,
На дверях наших больше нет замков.

Я вижу все: жестокость этой жизни,
И слышу крик обманутых надежд.
Я вижу все, но вижу через призму,
И искажается обманчивость одежд.

Я пишу, вновь стирая ладони,
Обреченно, отчаянно, зло.
Такова мне положена доля,
И потомкам послание жгло.

Я пишу... А зачем это нужно?
Может быть, я куда-то иду?
Мне становится несколько душно...
Это все видно мне на беду.

Я пишу, спотыкаясь о строки.
Забывая грамматику слов.
Не пьяна - заплетаются ноги,
Подшофе - шаг и ровен, и тверд.

Я пишу, задыхаясь от боли,
И перо я держу лишь едва.
А в глазах тихо плещется горе:
Не нужна мне такая судьба.

Расскажи. Я пойму. Не скрывайся.
Расскажи... Я побуду с тобой.
Расскажи. На фальцет не срывайся.
Я пойму. Дам совет тебе свой.

Расскажи. С сердца груз твой сниму я.
Расскажи. Ничего в этом нет.
Расскажи. Просто так, не целуя.
И в себе не держи долго бед.

Расскажи. Я прошу. Не заплачу.
Расскажи. Вместе будем мечтать.
Расскажи. Мне хоть что-нибудь значит.
Я не буду рыданья глотать.

Серо-грязной, ломкой и небрежной
Медью, пишет верное перо.
Я устал... устал уже от жизни,
Мне на все сегодня все равно.

Я уже не верю сказкам о победе,
И темно давно уже в душе.
Только скрип пера, да шепот меди,
Слышится на нашем этаже...

Я устал... перо из рук упало,
«Бедный автор!» лживый крик в тиши.
Я не помню финиш и начало,
Ты напоминать их не спеши.

Стар я, братцы, мысли уж не те.
Не закончить мне того сюжета.
Я бреду, шепчу, незнамо где....
Мне наградой старая монета.

Я не стараюсь больше написать,
Размечивая даты по страницам.
Моим героям больше нечего терять,
Я дописала, не смотря в их лица.

Сюжет окончен, съедена тетрадь,
Веселым, ярким пламенем камина.
И текст осталось только проверять,
Но вычеркнет цензура половину.

В постылых стенах я писала души,
Едва прервавшись сонно на покой.
Я дописала, голос мой простужен,
Теперь, быть может, мне пора домой?

Сухих страниц невольный шорох,
Обрывки чувств, отблески глаз.
Воспоминаний горьких ворох,
Таким был мой последний час.

И я, читатель, понимаю,
Что в строках ждешь ты теплоты.
Но, к сожаленью, не считаю,
Твои мышленья за мечты.

Ты знаешь, дерзкий мой читатель,
Что стал приказчиком души?
И ждут тебя теперь, приятель,
Моей истории листы.

Я эту исповедь когда-то,
Романом подлым предъявил.
Но увели меня в солдаты,
Хотя никто и не давил.

Печать на губах,
Запрет на слова.
Нелепый устав,
Пустая молва.

Умолкни, поэт!
Кричат из толпы.
Задумчивость лет
Пошатнула столпы.

Молчать невозможно
И снова вдали.
А в жизни так сложно!
Ты сам посмотри.

Надежд горизонты,
Туманны давно.
Святая Свобода!
Ведь им все равно.

Плевать на заслуги,
По лести и лжи.
Взметнулись вверх руки,
И ты уж скажи.

Ты гордый избранник
Судьбы и Пера.
Неистовый странник,
Без тени двора.

Я не знаю, куда нас забросит судьба,
По станицам и селам мотая.
И услышана ль будет святая мольба,
По-старинке прекрасного края.

Я не знаю, когда на дорогу домой,
Снова выведут быстрые кони.
И у неба мы снова попросим с тобой,
Счастья, гордости, веры немногим.

Над рекою свободы, не знаю когда,
Слезы лить по упущенной жизни.
Я не верю, что слепа людская молва,
Ведь о слухах тогда не тужили.

Я посижу, замечтавшись, на паперти,
Тихий возглас ловя городов.
Как погрязли во лжи вы и зависти,
Вам не надо уже и оков.

Горький стон, по грядущей усталости,
Снова шепот в ночной тишине.
Разучились ценить света малости,
Погибаете в жадности мгле.

Ну а я, замечтавшись на паперти,
Машинально ловя медяки.
Понимаю, что чужды вы жалости,
И пусты вам явленья судьбы.

Что мне ваши презренье и золото,*
Все равно мне, поверьте. Я жил!
Я работал мечом, а где молотом,
И о славе совсем не тужил!

Жаль, что я не умею летать,
Гордым кондором в небе лазурном.
Ах, как жаль, не умею мечтать,
В мире грез и беседе подлунной.

Я не помню свой дом и приют,
И не ждут меня, двери закрыты.
Только души играют этюд,
В них пути мне всегда приоткрыты.

Ах, как жаль, не умею летать,
Не почувствую неба свободы…
Но не страшно мне так умирать,
Я узнаю другие просторы.

Застывшим перебором струн,
Повисла тишина на плечи.
И серебро в сияньи лун,
Как в мире все, недолговечно.

Минором нот, слезой аккордов,
Устало шепчущим дождем,
Мы по-старинке, тихо, гордо,
Быть может, ярко подождем.

И гомон струн напомнит время,
Когда, вот так, вдвоем с тобой,
Мы все снесли: чужое бремя,
Чужие слабость и покой.

Под колокольный звон играя,
Перебирали струны мы,
И ветрено ждала иная,
Покоя, страсти, тишины…

Я не жалуюсь на день, он меня поднимает,
Я не жалуюсь на день, он меня озаряет!